Три месяца назад я наконец-то получил свою первую зарплату. На радостях выскочил из автобуса, довезшего бы меня при иных обстоятельствах прямо до дома, на остановке в центре города. Ползарплаты я спустил сразу, купив бутылку неприлично дорогого коньяка. А потом мне на глаза попался этот грешный антикварный магазин.
Я нерешительно потоптался на пороге, раздумывая – а не пойти ли затовариться чем-нибудь дорогим или (тут в дело вступил здравый смысл) полезным? Ничего не надумал и решительно повернул ручку. Открывшаяся дверь потревожила маленький бронзовый колокольчик, висящий над входом. Звук оказался неожиданно густой и… пыльный? Почему-то мне показалось, что сюда уже многие годы никто не заходил. Я сделал шаг вперед и огляделся.
Магазинчик располагался почему-то в подвале. Странно: с улицы казалось, что он ничем не отличается от прочих на этой улице – электрический свет, стеклостальные стеллажи вдоль стен, на которых, с соблюдением шумопылеводотемпературного баланса выставлены раритеты, длинноногие продавщицы, не отличающие прижизненного издания «Пиковой Дамы» от подшивки «Вестника аквариумиста»… Черт возьми, я готов был поклясться, что видел все это своими глазами сквозь огромные окна! Сейчас же интерьер разительно переменился: я оказался как бы на втором этаже магазинчика – небольшом балкончике, позволявшем оглядеть все антикварное царство. Вниз вела небольшая лестница с изящными перильцами. Сам же зал оказался почти у меня под ногами: видны были ровные ряды дубовых шкафов, полных книг с поблескивающими позолотой переплетами, кресла с высокими спинками и гнутыми ножками, поставленные то тут, то там, старинные портреты в широких рамах…
Я подошел к одному из стеллажей. Провел пальцем по покрытым пылью корешкам… и вдруг задержал свой взгляд на одной из книг.
Внешне она ничем не выделялась из ряда остальных. Та же порыжевшая от времени кожа, те же металлические заклепки по углам. Та же алая шелковая ленточка вместо закладки. И тот же металлический замочек, слишком маленький и изящный для того, чтобы всерьез считать его преградой. И, тем не менее, книга вынудила обратить на нее взгляд. Я провел пальцем по корешку и вытащил ее из ряда.
- Ищете что-нибудь?- голос сзади заставил меня подскочить. Я резко обернулся. Около шкафа стоял невысокий сухонький старичок, похожий на какую-то диковинную птицу. Он склонил голову набок, глядя на меня снизу вверх, и от этого казался игрушечным.
- Н…нет,- выдавил я.- Я… уже нашел,- почему я сказал это?
Букинист перевел взгляд на книгу в моих руках.
- Боже милостивый…- прошептал он.- Неужели… снова?.. Вы уверены, что хотите купить именно эту книгу? У нас есть множество книг еще лучше. Вот, посмотрите здесь… Или вот тут… Могу предложить вот эту…
Его настойчивое желание всучить мне другую книгу вместо этой стало меня раздражать.
- Сколько я вам за нее должен?
- Должен вас предупредить, что эта книга дорого стоит,- печально покачал головой антиквар, последний раз пытаясь меня переубедить.- Вы должны отдать за нее все деньги, что у вас есть, до последней монеты.
Я подумал… и выложил на столик все, что осталось от зарплаты. Потом присовокупил к ней три бумажки из заднего кармана – так и не отданный долг одному из приятелей. И, наконец, понапрягав память, выковырял из-за подкладки куртки несколько монеток. Букинист наблюдал за мной, забавно наклонив голову, а потом вздохнул и протянул книгу.
- Осторожнее с ней,- предупредил он.
- Вы имеете в виду бережнее?
- Нет… осторожнее.
Я хотел расспросить его поподробнее, но он выставил на дубовый прилавок медную табличку с надписью «Закрыто». После чего вежливо выпроводил меня за дверь. Я успел заметить, что старичок промокнул платком лоб и принялся что-то объяснять выкатившейся из-за занавески в глубине зала толстушке, которая в испуге прижала ладони к щекам, а потом тяжелая дверь закрылась. Как я ни силился рассмотреть что-то через окна, все было тщетно – все закрыли тяжелые темные шторы, не пропускавшие и лучика света. Только сейчас я заметил, что уже стемнело.
Домой я шел пешком.
Я всеми силами старался оттянуть тот момент, когда сяду в кресло, возьму в руки Книгу и открою обложку. Неожиданно нашлось множество самых разных дел, которые требовали неотложного внимания. От отчаяния я даже переворошил антресоли, наведя там порядок, что собирался сделать уже несколько лет. Но момент все-таки наступил. Я с замиранием сердца сел в кресло, перевернул первую страницу…
…и ничего не увидел. Некоторое время я бездумно пялился на чистый лист, потом сморгнул – и заметил, что по девственно чистым страницам ползут тонкие прожилки чернил. Вскоре на первой странице появился заголовок:
«Некоторые слова не могут быть записаны. Мы можем произносить их, сколько угодно, повторять и переиначивать – и все равно скажем то, что хотели. Но если мы попробуем это записать, получится полная ерунда. А если кто-то все-таки сможет ухватить слово за хвост, мы назовем его писателем и будем до конца жизни носить на руках».
Я оторопел. Когда-то давно я начинал вести дневник – как, впрочем, и многие другие до меня – но бросил, не дописав и первой записи – именно с такой же мыслью, что была написана на странице!
А Книга тем временем продолжала:
«Я никогда не отдавал себе отчета в том, что панически боюсь М. Пытаясь себя обманывать, я завел с ним приятельские отношения – в результате мы стали лучшими друзьями. Но до сих пор тот липкий, животный страх живет во мне, заставляя иногда съеживаться под одеялом, дрожа всем телом»
Я выронил Книгу. Это издание, словно сумасшедший хирург, с методичной безжалостностью обнажало то, что я прятал глубоко в себе, искренне надеясь никогда не извлекать на свет Божий.
«Все мои ужасающие депрессии и беспричинные приступы радости, во время которых я заражал своим настроением всех без исключения – не что иное, как попытка доказать всему миру, что я – венец природы, а не просто творение из мяса и костей. Я пытался объяснить окружающим, какие они тупицы, что проходят мимо такого красивого меня. Все мои попытки заканчивались провалом, но я с маниакальной уверенностью пробовал снова и снова, искренне веря, что когда-нибудь окружающие прозреют и с воплями раскаяния упадут к моим стопам».
Я хотел захлопнуть Книгу… но вместо этого вдруг поднял ее с пола, сел в кресло и начал поглощать страницу за страницей, с каждой строчкой все глубже погружаясь в ее мир.
«В глубине души я уверен, что в один ужасный момент окружающие меня люди прекратят врать и честно выскажут мне, что они обо мне думают…»
«…никогда не полезу в узкий ход, даже если мне будет угрожать смертельная опасность…»
- Ты дома?- голос из прихожей вернул меня к реальности. Я тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения, и встал из кресла. По идее, я должен был запрятать Книгу в самый дальний угол, стараясь как можно реже вспоминать о ней – но неожиданно поймал себя на мысли, что хочу продолжить чтение. Страшный мир оказался зловеще притягательным.
Мать вошла в комнату и сразу заметила увесистый томик у меня в руках.
- Давно говорила, что надо читать классиков!- торжествующе отметила она, беря Книгу у меня из рук. Потом перелистала и добавила удивленно:- А с чего это тебя потянуло на растениеводство? Никогда не замечала за тобой тяги к кактусам.
Я кинул взгляд на Книгу в руках матери и обратил внимание на яркие желтые буквы: «Все о кактусах. Советы доктора Дьялова». Я похолодел – Дьялова. Да, Книга, определенно обладала своеобразным чувством юмора.
Мать протянула мне Книгу, которую я на автомате взял и открыл на первой странице. Но вместо ожидаемых откровений обо мне мой взгляд наткнулся на странную запись:
«Я не боюсь мышей. Не боюсь крыс, змей и тараканов. А вот пауки вызывают у меня дикий неконтролируемый ужас. В детстве отец наказывал меня, запирая на час на чердаке. Я сидела около самой двери, сжавшись в комочек, потому что на чердаке в изобилии водились пауки. Однажды один из них подполз ко мне и попытался взобраться по ноге. Я завизжала. На мои вопли прибежал побледневший отец. Больше он никогда не запирал меня на чердаке…»
Я едва не выронил Книгу. Мать рассказывала мне, как в детстве ее, тогда еще маленькую девочку, закрывали на чердаке старого дома. Но в возрасте девяти лет ее вдруг перестали наказывать таким образом. Я не придал этому значения, удивляясь лишь необычному виду матери на старых фотографиях: совсем еще маленькая девочка – и совершенно седые волосы. Дрожащими руками я поднял зловещий том. Книга читала скрытые страхи и неприятные воспоминания тех, кто брал ее в руки – и открывала эти тайны мне, как своему хозяину.
…Прошло три месяца. Книга манила меня все больше и больше, и с каждым разом мне становилось все труднее откладывать ее в сторону. Я дал подержать ее всем своим друзьям, открывая потом первую страницу, узнавал все их страхи и потаенные мысли и читал, читал, читал… Единственное, чего я никогда не позволял себе – это дать Книгу Ей.
Ее я встретил случайно. Девушка в троллейбусе протянула мне веточку сирени – и выскользнула на ближайшей остановке. Я караулил Ее неделю, спустив ползарплаты на общественный транспорт. По счастливому стечению обстоятельств Она жила в доме напротив. Впрочем, это все, что я о Ней знал. Ну, еще иногда видел Ее силуэт на фоне персиково-оранжевого света в окне. Она казалась героиней старой-старой сказки, случайно перепутавшей двери из сна в сон. Мы встречались под огромным старым кленом, росшим во дворе, и оттуда отправлялись бродить по кривым улочкам нашего с ней города. Иногда Она приходила ко мне домой, садилась в глубокое кресло около шкафа с книгами и начинала перебирать томики. В такие минуты я усаживался около Ее ног и снизу вверх наблюдал за своим чудесным видением…
В один из таких дней Ее тонкие пальцы наткнулись на этот дьявольский фолиант. Она взяла Книгу с полки… и удивленно замерла, встретившись со мной взглядом.
- Нет! Брось!- крикнул я, но было уже поздно. Она выронила Книгу, та издевательски пошелестела страницами и раскрылась на первой странице. Я хотел было схватить и выкинуть мерзкий том, но взгляд мой скользнул по строчкам, и я опустился на колени рядом с Книгой, проклиная себя, фолиант и слепой случай. По щекам моим градом катились слезы, Она тихо выскользнула из дома, а я все стоял на коленях, не в силах отвести взгляда, и читал, читал, читал…
Едва найдя в себе силы оторваться от чтения, я вынес Книгу во двор, кинул в костер, на котором дворник сжигал осенние листья, и долго стоял, глядя, как в пламени обугливаются тонкие пожелтевшие листы.
И никогда больше я не ждал Ее под кленом.